27 января наша страна отмечает 80-летие со дня снятия блокады Ленинграда. Героев непокоренного города и самых простых людей, переживших те страшные события, помнят в каждом уголке страны. О них говорят на встречах и «уроках мужества». Им посвящают стихи и прозу.
В Кохме, к примеру, тема блокады нашла выражение в школьном сочинении «Хлебные крошки», которое признали одним из лучших на областном этапе всероссийского конкурса «Без срока давно». Написала рассказ ученица 7-й школы Мария Ненастьева.
Пользуясь случаем, публикуем эту работу и рассказываем о самой ученице. Тема Великой Отечественной войны, как рассказала «Нашему слову» ее мама Ольга, играет большую роль в жизни школьницы:
«Маша участвовала во всероссийском конкурсе сочинений «Без срока давности» второй раз. В прошлом году писала о геноциде детей в лагерях смерти. С семьей эта тема не связана. Дневник «Три письма» с историями детей — собирательный образ».
А вот тема блокадного Ленинграда связана с семьей кохомчан напрямую.
«В основу сочинения легли впечатления от посещения Пискарёвского кладбища и рассказ Машиной тёти о родственнице Елене Кондратьевне. Фамилию, к сожалению, она не помнит. Не сохранилось и ее фотографий», — поведала наша собеседница.
Елена Кондратьевна пережила блокаду и приезжала в гости к маме тёти — прабабушке Маши. Однажды она увидела, что после обеда Елена Кондратьевна аккуратно собирает со стола крошки хлеба. Это и послужило основой рассказа.
Школьница не только пишет о Великой Отечественной войне, но и активно занимается этой темой в «Движении первых». Здесь ей особенно близко патриотическое направление.
«Дочка входит в состав отряда «Хранители истории». Ребята в нем ухаживают за памятным знаком жителям города, погибшим в годы Великой Отечественной войны. Расположен этот мемориал в местечке Седеево. Еще школьники проводят уроки мужества для младших школьников. Они посвящены не только истории Второй мировой, но и Афганской войне», — рассказала нам Ольга Ненастьева.
На таких уроках, наверное, и рождаются истории, которые молодежь превращает в проникновенные рассказы. Сегодня отличный повод их прочитать.
Хлебные крошки
«Ну вот, опять принялась за свое!» — прошипела я, гневно глядя на то, как прабабушка собирает крошки хлеба со стола.
— Бабуль, ну хватит уже. Давай скорее, освобождай стол. Стряхнула тряпкой и все! Чего ты их в ладошку-то складываешь?
Александра Кондратьевна взглянула на правнучку:
— Не понимаешь ты еще ничего, стрекоза, — сказала она и медленными старческими движениями продолжала тщательно собирать хлебные крошечки. — Это же хлеб! С ним надо бережно…
— Подумаешь. Несколько крошечек. Спасут они тебя что ли?
— Бывало время — спасали, — тяжело вздохнув, прошептала прабабушка.
— Как это — спасали? — с недоумением спросила я.
Закончив с крошками, Александра Кондратьевна присела на стул, вздохнула и сказала:
— Ты же уже большая. В школе, наверное, рассказывали про блокаду Ленинграда?
— Да, говорили что-то…
— Что-то!? А я вот всю блокаду в Ленинграде прожила, знаю цену хлебу. И эти, как ты говоришь, «несколько крошечек» меня однажды спасли от смерти.
— Это как? Расскажи…
Бабуля задумчиво посмотрела в окно и как будто перенеслась в далекий 1941 год…
— …Было мне тогда 7 лет, в школу собиралась. Война началась. Сначала нас, детей, эвакуировали на юг Ленинградской области. А немец именно там начал наступление. Пришлось нас опять в Ленинград перевозить. Сначала было страшно только от обстрелов, но мы быстро привыкли. А потом продовольствие стало заканчиваться. Выдали карточки. По ним мы получали хлеб и продукты кое-какие. Через Ладожское озеро по Дороге жизни привозили. Но еды было очень мало, голодали… А в школу ходили все равно!
— Как это? Война идет, а вы в школу. Да еще и голодные! — возмутилась я.
— А как же! Мама на завод, снаряды делать, а я в школу. А после школы еще и помогали: металлолом собирали для изготовления военной техники, помогали раненым в больницах.
— Наши ребята сейчас так бы не смогли! — проговорила я.
— Да полно. Если бы надо было, не дай Бог, смогли бы… Ну так вот, слушай дальше.
Бабушка смахнула рукой слезу и продолжила:
— Когда продуктов совсем не осталось, по карточкам выдавали только хлеб. И то 200 г. — маме, и 125 г. — мне. И вот тогда мама приучила меня беречь каждую крошку.
— Понятно. А как же крошки хлеба спасли тебя? — все не унималась я.
— Под Новый 1943 год совсем тяжело стало. Морозы стояли лютые. Есть нечего. Все книги и всю мебель сожгли в буржуйке, чтобы как-то согреться. И в один день мама, уходя на работу, сказала мне: «Сашенька, в кухне за батареей есть маленький мешочек. Достанешь его, если я долго не вернусь».
— Как знала, что не придет. Прощалась. Она прямо у станка умерла от голода.
Бабуля замолчала на секунду. У меня к горлу подкатил комок.
— Я ждала ее несколько дней. Карточки мои закончились. Хлеба нет. А Новый год вот уже на пороге. Ну и решила я посмотреть, что за мешочек за батареей. Достала. А там хлебные крошки. Целая ладошка! Лучшего подарка на Новый год у меня в жизни не было! Целую неделю я их жевала, запивая водой из Невы, пока новые карточки не получила. А там уже и блокаду прорвали. Вот так меня хлебные крошки и спасли.
Наступила тишина. Александра Кондратьевна задумчиво смотрела в окно, по ее щеке текли слезы.
А я, наконец, поняла, почему бабуля так бережно относится к хлебным крошкам…
Три письма
Говорят, что переезд сродни трем пожарам. Сколько вещей накопилось. Все нужно перебрать, чтобы оставить ненужные и забрать жизненно необходимые. Ну ничего, остался только чердак! Стол… Стулья без ножек… Что они вообще тут делают? Какой-то чемодан! Да это же тот самый с которым я вернулся с фронта.
Пытаюсь открыть. Замок с трудом поддается. И что я вижу! Тетрадь… Да-да, та самая с которой я всю войну прошел. Тетрадь, в которую я записывал обо всем происходящем каждую спокойную минуту. Бегло пролистываю и на глаза попадается запись от 1 июня 1944 года.
«1 июня 1944 года.
…Наша армия выбивает немцев с белорусской земли. Мы подходим к местечку, которое в народе называют «Красный берег». Такого ужасного зрелища я не видел за все годы войны. Груды детских косточек. И только 15 человек уцелевших. Но назвать их уцелевшими очень сложно. Похожи они были на мумии.
Обходя заброшенные полуразрушенные бараки, я случайно натыкаюсь на небольшой сверточек. Разворачиваю его и вижу три клочка бумаги, исписанные корявым детским почерком. Начинаю читать, а к горлу подкатывается ком.
«Здравствуй, мама. Пишу тебе и не знаю, получишь ли ты это письмо. Но все-таки. Ты не переживай за нас с сестрой. Мы попали в лагерь. Здесь тетеньки в белых халатах. А вчера даже сахар давали».
«Мамочка. Здравствуй. Хочу рассказать тебе об одной девочке — Кате Сусаниной. Ее один господин-офицер забрал к себе в услужение. Мы сначала завидовали, а потом узнали, что она живет в хлеву вместе со свиньями. Да и кормит он ее из одного корыта с хрюшками. А если она провинится, то он обливает ее водой и оставляет на морозе. При этом еще и побьет. А вчера у нее был День рождения. 14 лет — совсем взрослая. Только не отпраздновала она его. Вечером мы узнали, что повесилась Катя. Не выдержала издевательств».
«Мама. Доброго вечера тебе или дня. Нас вчера водили в специальную комнату. Там мы ложились на лавку и просовывали руку в отверстие в фанерке. Тетя в халате что-то воткнула в руку. Начала кружиться голова, а потом захотелось спать. Но в щелочку я смогла рассмотреть проводочек, который торчал из моей руки. Что-то красное перетекало в мешочек. Другая тетя забрала мешочек, когда он стал полным, а меня на руках перенесли в другую комнату. Там было темно и холодно. Но я, мама, ничего не чувствовала. Хотелось только спать. Потом пришел офицер, намазал нам всем губки какой-то жидкостью. Лежу, засыпаю. Уж не знаю встретимся ли…».
На этом третье письмо закончилось. Слезы застилают глаза».
Через минуту читаю дальше…
«2 июня 1944
Сегодня я узнал, что в таких лагерях фашисты в буквальном смысле выкачивали кровь из детей, чтобы потом перелить ее раненым солдатам. Причем кровь забирали только у девочек от 8 до 14 лет и только 1-й группы. Гады!»
***
Я непроизвольно опускаюсь на краешек стула без ножки. Тетрадь выпадает из моих рук. Прошло 20 лет, а я как сейчас помню эти листочки, три письма, которые так и не дошли до адресата. Но зато они — свидетельства преступлений против детей.
В память о погибших детях на этом месте теперь мемориал. Белые парты, доска. Этот каменный класс будто ждет своих учеников. Только уже не дождется.
Леонид КИЯШКО
