Пенсионерка, жительница села Котцыно Ивановского муниципального района Александра Арсеньевна Морозова в год празднования 75-летия Великой Победы прислала в редакцию письмо, в котором она поделилась с…
Пенсионерка, жительница села Котцыно Ивановского муниципального района Александра Арсеньевна Морозова в год празднования 75-летия Великой Победы прислала в редакцию письмо, в котором она поделилась с нами воспоминаниями о своем детстве в годы войны. С ее разрешения мы публикуем этот рассказ.
«К началу войны мне было 4 года. И я помню, как провожали на фронт отцов, братьев и сыновей люди нашей деревни. В деревне у нас было около 200 домов, и из каждого дома кого-то проводили на войну. Провожали тяжело, я помню такой надрывный плач-стон, что мы — дети плакали вместе со взрослыми, наверное, до конца не осознавая всей трагичности того времени. Помню у колодца стояла лошадь, запряженная в телегу, на телеге котомки, заплечные мешки холщевые с нехитрым, наскоро собранным дорожным пайком. Последние объятия, поцелуи. Все было похоже на похороны. Прощались навсегда, хотя, наверное, каждый надеялся на встречу.
Мы своего отца провожали уже по снегу. Наверное, это было в октябре-ноябре 41 года. Раннее утро. Топится русская печь, мама что-то наскоро жарит-варит, глотая слезы, изба полна народу (пришли проститься). Кто-то сказал: «Благослови детей». Нас было четверо. Старшей сестре было 10 лет, младшему сколько-то месяцев. Встали мы в ряд, папа взял икону, перекрестил нас, сказал какие-то слова, все плакали, мы тоже. Сани тронулись, папа стоял лицом к нам, всем провожавшим. И мы махали руками, пока он совсем ни скрылся из виду. А потом ждали вестей с фронта. Радио и телевидения тогда не было. У нас был приемник с наушниками, его у нас забрали, слушать радио было почему-то нельзя. Приходили короткие письма, которые зачитывались до дыр, читали не только наши — все, что присылали с фронта.
Мне кажется, что с начала войны у нас не было детства, мы все были взрослыми. Так же, как и наши матери ждали конца войны, горевали-плакали, получая «похоронки», голодали и терпели, понимая, что на войне еще страшнее.
Иногда над деревней пролетали самолеты. Всей деревней высыпали на улицу и гадали, глядя в небо, «наши» это или «фашисты». Редко, но мальчишки, играя «в войну» делили всех играющих «на немцев» и «наших». «Немцами» никто быть не хотел, заставляли тех, кто где-то провинился или проиграл («в чиж», «в прятки», «догонялки»).
Раза два в месяц привозили кино. Денег в кино не было, детей пускали за кусок хлеба, бутылку молока, несколько картошин… Иногда за щелчок в лоб. В кино хотелось. Все фильмы начинались словами песни:
«Вставай, страна огромная,
Вставай на смертный бой
С фашистской силой темною,
С проклятою ордой.
Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна,
Идет война народная,
Священная война…»
И мы — даже дети — верили, что война закончится обязательно нашей победой.
Как мы все ненавидели врагов, воображая себя партизанами, героями. Даже не в военных фильмах я делила всех на «наших» и «немцев». Так, когда смотрела фильм «Сердца четырех», я Валентину Серову, которая, качаясь в гамаке, поет песни о любви, я считала немкой, которая хочет кого-то убить. И, конечно, люто ненавидела.
Помню папино письмо с рисунками прошедшего боя (он у нас хорошо рисовал. Жаль, что письма с фронта не сохранились). Я из них сшила тетрадь в 1-ом классе, так как писать было не на чем, тетради были из газет, оберточной грубой бумаги, которую покупали на базаре в Юрьевце (мы были тогда Юрьевецкого района). Лучшим подарком за хорошую учебу в школе считались тетрадь в 12 листов, простой карандаш или ручка с пером.
Росли мы во время войны и после как в одной дружной семье, где все заботились друг о друге, делились последним куском. У нас, например, не было коровы, но молоко никогда не переводилось. Соседи утром и вечером несли «кринку» молока. Не зазорно было к соседям прийти за куском хлеба, щепотью соли. Мы, дети, никогда что-то вкусное не ели в одиночку, всегда делились с друзьями. Иногда от булки доставался себе маленький кусочек, но не поделиться считалось позором.
Однажды я услышала, как на улице шли женщины, пели, плясали, смеялись, иногда выкрикивали: — Война кончилась! Война кончилась! Это было в мае 1945 года. Стали ждать каждый день папу домой. И 31 августа, бегут соседи, стучат в окна к нам: — Встречайте! Арсений Иванович с войны идет! Из нас кто-то с радости заплакал, кто-то закричал… Дальше я плохо помню, что было. Очнулась за столом, пьем чай с конфетами-гостинцами. На папиной гимнастерке были ордена, медали. Всего не помню, помню только медаль за отвагу и орден Красной звезды. К сожалению, на сегодня ничего не сохранилось. На завтра мне нужно было идти в 1-ый класс. Мне в подарок папа дал большую тетрадь в линейку, набор цветных карандашей, точилку для карандашей. Этим «богатством» пользовались все в классе, и вскоре все было потеряно, кроме тетради.
Немногим пришлось с войны вернуться. Ушли из каждого дома по 1, по 2-3 человека, а вернулись в деревню только 6 человек, в этом числе и мой отец. Участвовал он в боях на Курской дуге, прошел всю Европу до Берлина. Рассказывал, как со слезами радости встречали нашу армию в Варшаве, как входили в Берлин, сколько полегло за победу наших солдат. Все воспоминания кончались слезами, поэтому папа не особенно любил говорить о войне. Говорил только «теперь мы будем жить хорошо, и что «больше не будет никогда войны». И вот мы встречаем 75-ю годовщину Победы. Мы – дети войны стали стариками. Многих из нас уже нет…».
