Ивановская область — во многом уникальный субъект РФ. И по истории создания, когда безуездный Иваново-Вознесенск вдруг объединил бывшие части Костромской (Кинешемский уезд) и Владимирской (Шуйский уезд) губерний, а затем и вовсе стал пролетарским центром РСФСР, подчинив себе Ярославль. И по географическому положению. Иваново — единственный областной центр среди волжских регионов, не расположенный на Волге!
При этом край наш — речной и озерный. Волга занимает значительную часть территории области. Здесь она, сначала текущая на восток, делает крутой поворот к югу, вбирая могучие северные притоки. Может, поэтому и население у нас такое неспешное, рассудительное, словно течение среднерусской реки.
К славянам, населившим территорию области усилиями владимиро-суздальских князей, обильно примешалась кровь исконных обитателей — мерян. У нас почти все названия рек и озер — угро-финские. Ухтохма, Решма, Лух, Люлех, Ландех, Сезух. А Нерль, Мера и озеро Неро — и вовсе произошли от названия племени меря.
Все хорошо. В Меру
Когда мы с друзьями и коллегами ежегодно сплавлялись по притокам Волги, я писал об этих путешествиях отчеты. О характерах и выговорах местных жителей. О красивейших храмах, которые наши предки ставили так умело, что мы видели их за десяток километров до и через десяток поворотов реки после. О полузаброшенных населенных пунктах где-то на границе ивановской ойкумены. О встречах с лесными зверюгами и загадочных обломках более развитой советской цивилизации, когда-то сплавлявшей по рекам миллиарды кубометров бревен без особого ущерба для волжской «тайги».
Потом, к большому удивлению как меня, всю жизнь писавшего аналитику об экономике и политике, журналистские расследования, в результате которых присело несколько высокопоставленных чиновников, так и моих друзей, писавших о том же, но лучше, именно мои рассказы о неспешных путешествиях по притокам Волги завоевали аж три приза Союза журналистов «Медиа-Профи». Интервью с губернаторами, которых я застал больше пяти, отчеты с заседаний разного уровня Дум, криминальные истории — нет, а вот «Лухомань», «Второе пришествие на Нерль» и «Унженские хроники» членам жюри конкурса почему-то зашли. Наверное, потому, что они тоже были меряне и любили простое повествование о реке.
В то же время, читатели, которые, встретив меня на улице, требовали скорейшего отчета об очередном сплаве, задавали один похожий вопрос. Мы не раз сплавлялись по Нерли, Клязьме, Луху, Желвате, Унже, Мере, обследовали озера Заборье и Западное, даже канал у Волгореченска я в красках описал. А вот о самой Волге написано мало и скупо. Причина в том, что мы по великой реке на своих резиновых лодках «Уфимках» не сплавлялись. Нам вполне достаточно было того, что еще в прошлом веке мы катались на катерах из Кинешмы до Меры, чтобы начать там свои приключения. И, закончив путешествие по Унже, были доставлены на «водомете» в Юрьевец через самую широкую часть Юрьевецкого (Горьковского) моря. Волга — по местным понятиям — это море-окиян, где гуляют ветрА и штормА (цитирую Высоцкого: «Мы говорим не «штормы», а «шторма» — Слова выходят коротки и смачны. «Ветра» — не «ветры» — сводят нас с ума, Из палуб выкорчёвывая мачты».). Нам же привычнее были заросшие лесами, петляющие, заполненные рыбой, камышом и кувшинками притоки, где так много хороших стоянок и почти нет надоедливых туристов.
Ты неси меня, река…
Но Волга, конечно, у каждого русского в сердце. Поэтому сегодня восполню этот пробел в творчестве.
С рекой, текущей издалека и долго, я познакомился достаточно поздно, когда учился в четвертом классе. В родном селе речка была — курица вброд перейдет, поэтому купаться все ездили на плотину рыбопитомника при впадении Востры в Уводь. В Иванове речек много, но ни одна меня не впечатляла — Уводь, Талка и Харинка были до города слишком холодные, а в черте города окрашивались во все цвета ивановских ситцев.
Сначала я поехал от школы на соревнования по шахматам в Чебоксары. Учительница выбрала интересный маршрут — поездом до Нижнего (пардон, Горького), а далее ночной теплоход с загадочным названием «Памяти товарища Маркина». Такая небольшая галоша, которую на траверсе Козьмодемьянска обошли сразу штук двадцать «Метеоров» и «Ракет».
До тех пор я видел из быстроходных речных судов лишь «Зарницы». Они (вот сейчас мне опять молодежь не поверит) ходили по Тезе, а в Шуе под мостом была целая пристань. До знаменитого пионерлагеря «Клещевка» из Шуи мы всегда катались только на «Зарнице».
А суда на воздушных крыльях, летавшие по Волге — это было нечто. Энергозатратные, конечно, но тогда топливо было недорогое. Удобство же для населения огромное, тем более, что асфальтированных дорог в поволжских регионах было раз, два и обчелся.
Бывший район Ивановской области
В том же году, кажется, 1983-м, я договорился с одноклассником, родители которого жили в Сокольском районе, что приеду к нему на каникулы. Очередное пояснение для тех, кто не застал. Сокольский район Нижегородской области ранее входил в состав Ивановской области. И именно туда, в медвежий заволжский угол региона, посылали «на картошку» первокурсников ИвГУ, поэтому дружба, скрепленная общественным трудом и местным самогоном, в те годы у студентов начиналась с первых дней учебы.
Мой друг Санька жил в селе Дресвищи на реке Ширмакше. Это напротив Пучежа (опять мерянские названия). Я в июне взял у мамы три рубля и два конверта (чтобы писать письма) и поехал в Пучеж. От моей деревни — примерно 200 км. В Пучеже я спросил у местных, откуда отправляется паром. Мне показали место. Паром был огромный, на него въезжали и въезжали автомобили. Я купил батон хлеба и бутылку лимонада, присел на крутом берегу Волги и спросил паромщика, во сколько отправление. «В 19 часов», — возвестил седой паромщик в тельняшке.
Перед отправкой я уточнил, куда именно пристанет эта гигантская баржа. «Так, как обычно, в Афонино», — ответил паромщик. И тут я загрустил. Потому как от Афонина до Дресвищ — километров тридцать. Узнав, что мне надо в Дресвищи, добрые волгари изумились. «Так тебе надо было на другую пристань, вон она, через бухту, там ходят катера «Москва» и «Мо-30» (в просторечии «Мокрица»). Ну, ладно, не реви, иди, поешь ухи, а в 5 утра я тебя туда на моторке отвезу».
Эту ночь я не спал. Нет, переживаний не было, я знал, что со мной в этой великой стране ничего не может случиться. Просто по Волге всю ночь шли теплоходы, сухогрузы, баржи, и каждый капитан, приближаясь к нашему дебаркадеру, давал такой могучий гудок, что я сваливался с койки.
Приехав в Дресвищи, я снял кроссовки и поставил их под кровать. Надел их только в августе, когда собрался домой. Все лето проходил босиком, не считая тех дней, когда мы по очереди пасли коров — на этот случай мне выдавали резиновые сапоги. В лес за грибами, на рыбалку на Горьковском море, в магазин за хлебом — всегда без обуви. Потому что волжский песок, из которого состояли местные стежки-дорожки — мягкий, горячий, до одури приятный. Только за сосновыми шишками надо было следить.
С тех пор я на Волге и отдыхал, и жил, и рыбачил. В Астраханской области, где собирал помидоры в Камызякском районе, в Костроме, где хотел жениться, в Решме, где восстанавливал здоровье после 80-процентного ковида, в деревне напротив Наволок, в Семигорье. Это не считая сплавов, завершавшихся в устьях могучих рек. На той же Мере, при впадении в Волгу, натуральный курорт. Сосны, песок, разлив огромный. Когда впервые приехали, население было непуганое, и в деревне Зуево при нашем появлении все жители разбежались. Особенно одна барышня, которой я у колодца галантно предложил донести ведра — только пятки засверкали. Зато мы попарились в бане, думая, что она ничья, так как сквозь крышу были видны звезды, и немало удивились, когда к нам с проповедью пришел владелец бани — местный батюшка — а за ним и попадья с топором, решившая что мы взяли ее супруга в заложники. И дедушка с ружьем, потому что мы по простоте душевной взяли несколько поленьев из его поленницы. Но это была уже совсем другая страна. И другая история.
Александр ГОРОХОВ
