У этого человека нет ни печати дальних странствий на лице, ни моряцкой походки вразвалочку. А между тем Виктор Николаевич Прохоров — настоящий морской капитан. В…
У этого человека нет ни печати дальних странствий на лице, ни моряцкой походки вразвалочку. А между тем Виктор Николаевич Прохоров — настоящий морской капитан. В преддверии Дня военно-морского флота, который отмечается в последнее воскресенье июля, мы поговорили с капитаном 3-го ранга запаса Прохоровым о тех 24 годах, что он провел на подводной лодке.
Виктор Николаевич, который сейчас живет в селе Михалево Ивановского района, родом из-под Казани. Признается, что мечты стать подводником у него никогда не было: просто так сложилась жизнь. Сейчас за его плечами 10 дальних походов. Если суммировать все время, что Прохоров провел под водой, то получится два с половиной года. А если прибавить все морские мили, пройденные им на подлодке, то окажется, что он пять раз обогнул земной шар…
Прослужил на пять лет больше
— Виктор Николаевич, почему вы решили стать подводником?
— Так сложилось. В школе учился неплохо, но был лентяем. Два моих одноклассника поступили в Казанский университет. Я тоже считал, что поступлю, но после первого курса меня выгонят за неуспеваемость. Поэтому решил, что мне нужно в военное училище. Дядя звал в Севастополь, туда и отправился. Правда, в своем заявлении я «совместил» названия двух училищ. Попал в Севастопольское ВВМИУ. Что это училище подводного плавания, узнал, лишь когда приехал. Поступил, начал учиться. И даже закончил (улыбается).
— После учебы куда вы попали?
— В город Северодвинск. Там отслужил почти год на первом корпусе лодки «Ленинец». А потом меня перевели в Гаджиево (город в Мурманской области, где расположена военно-морская база Северного флота России — Е. К.). Там я служил 24 года — был КГДУ атомной подводной лодки 31 ДиПЛ 3 флотилии Краснознаменного Северного флота, командиром БЧ-5 плавмастерской перегрузки. Планировал, кстати, на пять лет меньше служить. Весной 1993-го я собирался уходить на пенсию, долго и усиленно к этому шел. 1 мая у меня день рождения. А в конце марта Ельцин издает указ — служить до 45, а не до 40. Мои документы на увольнение уже ушли, но в конце апреля я узнаю, что пенсии не будет. И я прослужил еще пять лет.
Режим был страшный
— Как устроен график службы, какой был режим дня?
— Режим и в то время был страшный, а сейчас еще страшнее. Все зависит от того, что происходит. Но всегда происходило что-то непонятное… Офицеры могли днем выходить всем экипажем долбить лед ломиками, а вечером заниматься боевой подготовкой. Была такая пословица: «Рабочее время в 19-й дивизии начинается в 19 часов». Заканчивали часов в 10-11 вечера. А к половине восьмого — снова на службу. Выходные — по поощрению. Если раз в месяц будет один выходной, это считалось хорошо. Помню, когда меня перевели в Гаджиево, то неделями просто жил на корабле. Офицеров не хватало, и меня сделали вечным дежурным. По закону, естественно, не положено, но такое было.
— Как же вы при таком графике жену встретили?
— Жену я встретил еще в училище. Правда, она переехала за мной не сразу.
— То есть вы все время на корабле, а она ждала?
— Да, но там, в поселке, во всех семьях было так. Там ритм жизни другой. Мы утром на службу, дети к девяти — в школу, а все остальные — спать часов до 11-12. Магазины, в том числе и продуктовые, открывались в 11-12 часов. Прийти в гости часов в одиннадцать вечера или в половине первого ночи, например, было нормальным.
10 дальних походов
— Во время плаваний все, наверное, иначе?
— У меня 10 дальних походов. Дальний поход — это автономное плавание. Уходишь с базы на лодке со всем экипажем, и начинаются три месяца спокойной жизни, которые называются боевой службой. Размеренная жизнь: вахта, сон или отдых, работа по кораблю. И так три месяца в подводном положении. Как-то посчитал от нечего делать: я за это время провел под водой (суммарно, не подряд) 2,5 года. Пять раз обогнул земной шар, если считать по расстоянию, которое прошел под водой.
— А маршруты были какие?
— Маршрут был один и тот же: ближе к Америке в районе Кубы, Атлантический океан. Моя лодка была оборудована 16 ядерными ракетами. Дальность у них небольшая, поэтому подходили близко и в нейтральных водах прятались. Высовывали антенну, получали сигнал и просто ждали. Случись что в международной политике — мы бы пустили ракеты. Официально это называлось защитой рубежей родины.
Оторвало буй
— А какие-то инциденты были?
— Происшествия были. Например, однажды наш корабль участвовал в съемках фильма «Крик дельфина». В фильме показывали экстренное всплытие и другие моменты. Так вот, на этом экстренном всплытии у нас оторвало буй. А во время походов было и поступление воды, и очаги возгорания, но небольшие.
— Поступление воды в подлодку? Это так страшно звучит…
— Это действительно страшно. В 1986 году, еще при Горбачеве, атомная лодка, на которой я чуть не ушел на боевую службу, затонула в районе Кубы. Там случился пожар. Я на ней должен был идти в дальний поход, но на меня тогда был приказ о переводе на берег, и я не пошел.
— Что вы чувствовали в моменты, когда на лодке случалось что-то серьезное?
— Я не скажу, что охватывала паника. Я понимал, чем это может закончиться, но хорошо знал, как этого не допустить.
Выпить кружку соленой воды
— А есть у подводников какие-то особенные традиции?
— Конечно. Например, при посвящении в подводники надо выпить кружку забортной воды. Даже кружку обычной воды залпом тяжело выпить, а тут еще и соленой! Это при первом погружении. А когда было глубоководное погружение, мы через каждые 50 метров пили по глотку забортной воды. Так что мне довелось попробовать морскую воду с глубины 350 метров.
— Ваши близкие знали, в чем состоит ваша служба?
— Все это было совершенно секретно. Но семья, конечно, знала. Гаджиево — небольшой поселок, около сотни домов, там все все знали. Все дети в основном шли в военные училища. Они другой жизни не видели.
На море не тянет
— А правда, что оба ваших сына — тоже офицеры-подводники?
— Они пошли по моим стопам, да. Один сейчас служит на Севере. Второй разочаровался, уволился, сейчас живет под Питером. Вообще, династии подводников — распространенное явление. Преподаватели в военных училищах — выходцы из таких городков, как Гаджиево. Зачастую они стараются брать тех, кто знает, на что идет, кто видел, как служит отец.
— Как вы попали в Михалево?
— После увольнения дали здесь квартиру. Северный флот построил дом, в котором все в свое время были именно с Севера.
— Вы не жалеете, что ваша судьба сложилась именно так? Если бы вернулись на много лет назад, изменили бы что-то в жизни или нет?
— Думаю, в училище все равно поступил бы. А вот потом… Трудно сказать. Был у меня однажды вариант — предложили перейти на берег. Но посулили так много — двухкомнатная квартира вместо восьмиметровой общаги, звание — что я стал искать подводные камни. Подумал, что бесплатный сыр — только в мышеловке. Не понимал, за что мне такие привилегии. Лет через 10 в Гаджиево я встретил командира, который предлагал мне эту должность. Я дорос с лейтенанта до капитана, он — с майора до генерала. Он мне: «Ну что, не пошел тогда?» Никогда не угадаешь, что лучше. Надо довольствоваться тем, что дает тебе жизнь…
— А по морю не скучаете?
Вы знаете, нет… На Севере со здоровьем заметно хуже. Здесь для меня климат лучше.
Евгения КОЧЕТКОВА
