Какими были наши края 150 лет назад? Чем жили люди, о чем думали? Представить это сложнее, чем вспомнить пару исторических дат из школьного учебника. Но…
Какими были наши края 150 лет назад? Чем жили люди, о чем думали? Представить это сложнее, чем вспомнить пару исторических дат из школьного учебника. Но есть вещи, которые способны говорить об истории на удивительном языке бытовых фактов. И это старые газеты! «Владимирские губернские новости», «Рабочий край» и одна семья из Калужской области сохранили для нас необыкновенную историю о Ясюнихе XIX века.
Фрагментом «Рабочего края», полвека назад процитировавшего прессу за 1869 год, поделился житель Обнинска Артем Авдеев. Автор той публикации (очевидно, в 1969 году) нашел газету за 1869-й и отыскал в ней забавную заметку о волках. Заметка «Случай на Сластихе. О чем писали «Владимирские губернские новости» 100 лет назад» у мужчины сохранилась от прадеда, уроженца Ясюнихи Семена Петровича Гудкова.
«Не имея при себе даже палки»
Текст из газеты XIX века имеет смысл процитировать целиком, потому что из него, как из песни, слов не выкинешь. Орфография и пунктуация сохранены.
«Села Иваново Кохомской волости деревни Ясюнихи крестьянин Иван Григорьев Бабашев понес в село Иваново рыбу для продажи. Деревня Ясюниха от с. Иванова верстах в семи. Дорогою напали на Бабашева два волка. Не имея при себе никакого орудия, даже палки, но не теряя присутствия духа, Бабашев тотчас бросил им две рыбы, а сам побежал от них далее. Волки, съевшие рыбу, опять нагнали его: тогда Бабашев снова бросил им рыбу, что и продолжал делать каждый раз, как только волки, съевшие рыбу, настигали его.
Таким образом Бабашев дошел до мельницы, называемой Сластиха, заявил о своем приключении бывшим там крестьянам, и когда последние на предложение убить тех волков отказались, Бабашев, взяв на мельнице большую дубину, отправился на них один.
В это время волки расположились отдыхать в траве на болоте, отстоящем на расстоянии нескольких сажен от мельницы. Бабашев, подкравшись к ним шага на три, ударил одного волка с размаху по голове и размозжил ему весь череп, другой волк пустился бежать. Бабашев, ободренный успехом, бросился за волком и ловким ударом дубиною по задней части спины замедлил его бег, а потом продолжал наносить удары по спине, выгнал наконец на двор мельницы, где и убил окончательно.
Повреждений Бабашеву волк никаких не сделал, — а вырученными за шкуры их деньгами он с избытком вознаградил себя за скормленную рыбу» («Владимирские губернские ведомости» №30 за 1869 год. Цитируется по «Рабочему краю»).
Бегал и рвал на голове волосы
Конечно, можно предположить, что история и ее герой выдуманы журналистом с бурной фантазией (элементы желтой прессы наверняка существовали и 150 лет назад), однако прадед Артема Авдеева, чья семья сохранила заметку, знал крестьянина Ивана Бабашова лично. «У меня от прадеда и прабабушки осталось много материала: родословная, фотографии, воспоминания, — рассказал «Нашему слову» Артем. — Прадед был уроженцем д. Ясюниха, там жили все Гудковы. А прабабушка жила в Кохме. Бабашова прадед знал лично и однажды про это написал подробнее».
«Река Уводь, на которой стоит город Иваново, а тогда село Иваново и деревня Ясюниха (город Иваново-Вознесенск образован через два года после истории про волков — прим. Е. К.) была в то время, по словам моего отца, очень богата рыбой. Мой отец говорил, что рыбу они ловили даже подштанниками, — говорится в воспоминаниях Семена Петровича Гудкова, датированных 1971 годом. — Река для фабрикантов Иванова, а их в то время было около сотни, была сточной канавой, куда стекали нечистоты с фабрик от промывки ситцев и прочих тканей».
Когда фабриканты применяли для набивки тканей растительные и минеральные краски, рыба в реке водилась. А когда в ход шли более едкие красители, рыба дохла, всплывала на поверхность и разлагалась. «Отец говорил, что жителей деревень сгоняли и заставляли вылавливать ее и закапывать в землю по берегу реки. А Иван Григорьевич бегал по берегу реки и, по словам моего отца, рвал на своей голове волосы», — продолжает Семен Петрович.
От черной анилиновой краски река была похожа на деготь. Летними вечерами или после теплого дождя наносило неприятный запах.
Перевозил за 2 копейки
«Так окончился рыбный промысел Ивана Григорьевича Бабашова. И все же он с рекой не расставался, — пишет Семен Петрович, комментируя заметку в «Рабочем крае». — Имея маленькую лодочку-«душегубку», он в половодье, когда мост через реку Уводь убирали, перевозил людей и брал за это «семитку», то есть две копейки».
Другим заработком крестьянина, способного почти голыми руками расправиться с волками, был так называемый наплав — всякого рода древесина, плывущая по реке: бревна, доски, пустые бочки и так далее. Иван Григорьевич багром направлял эту древесину к берегу и вылавливал ее.
Еще Семен Петрович вспоминает такой случай: «Однажды Иван Григорьевич привез на своей лодочке наковальню. На любопытные вопросы своих земляков он говорил:
— Пьиву я на своей едке и вижу: наковайня пьивет. Вот так и пьивет!
Иван Григорьевич сильно картавил. Долго смеялись над этим случаем земляки».
Последний мертвый волк
«Я уроженец Ясюнихи, помню Ивана Григорьевича в детстве. Он был уже тогда стариком, может быть, лет под девяносто, — вспоминает Семен Петрович. — Помню и лес, в котором волки уже не водились, и мне отец показывал место на канаве в лесу, где нашли последнего мертвого волка, кем-то отравленного. Но лес, бывший от деревни почти до самого Иванова, я прекрасно помню. В нем мы собирали грибы и иногда плутали».
За маленькой речкой Харинкой по воспоминаниям Гудкова высился сосновый бор. Его называли «Гулянкой»: там гуляла молодежь — играли в горелки, качались на качелях.
«Иван Григорьевич жил со своей старухой и сыном, по-деревенски Ларивоном. У этого Ларивона был сын моих лет, и я ходил к ним в дом, — вспоминает Семен Петрович. — Иногда заставал семью их за чаепитием. Самовара они не имели, а кипятили воду в чугунном горшке в русской печи. Они говорили, что пить из медного самовара — грех. Они были старообрядцы…»
Пришел домой, разделся и умер
Чай они тоже не заваривали, вспоминает Гудков: «По их мнению, китайцы — народ нечистый, и пить их зелье — незамолимый грех». Вместо чая заваривали мяту. А сахар заменяли медом со своей пасеки: «По их поверью в сахар клали собачью кровь».
Как все жители Ясюнихи, Бабашовы имели земельный надел в две души (тогда назывался «тягло»). Но землю не пахали, работали на фабриках Иванова или Кохмы. С надела косили траву для коровы.
Умер Иван Григорьевич неожиданно, вспоминает Семен Петрович. «Всегда был бодрый, имел отличные зубы, которыми иногда хвастал:
— Я, гоевушка, зубами пьевоеку пеекушу!
И вот однажды мы, ребята, гуляли на лужайке около нашей избы. Идет из поля Иван Григорьевич с граблями на плече и жалуется кому-то из деревенских:
— У меня что-то гоевка забоела. Пойду полежу.
Пришел домой, разделся и умер.
Вот и все о русском мужике Иване Григорьевиче Бабашове», — заключает Гудков.
Работал на запуске первой АЭС
«Прадед после войны уехал работать в колонию для трудных подростков «Бодрая Жизнь» им. С.Т. Шацкого, что находилась на территории будущего Обнинска, — рассказал Артем Авдеев об авторе воспоминаний. — Затем работал на строительстве и запуске первой в мире АЭС, был начальником общего отдела кадров. Закончил работать в ФЭИ (институт при АЭС) в роли заместителя директора по снабжению».
Внуки и правнуки Гудкова живут в Обнинске. Благодаря их вниманию к наследию своей семьи сохранилась эта колоритная история.
Евгения КОЧЕТКОВА
