Воспоминания ветерана Николая Мартыненко о войне и послевоенной стройке Еще год назад Николай Николаевич Мартыненко участвовал в торжественных мероприятиях по случаю Дня Победы в Кохме.…
Воспоминания ветерана Николая Мартыненко о войне и послевоенной стройке
Еще год назад Николай Николаевич Мартыненко участвовал в торжественных мероприятиях по случаю Дня Победы в Кохме. Ветеран Великой Отечественной войны более полувека прожил в этом городе и до 82 лет трудился в кохомской колонии №5. В июне прошлого года Николая Николаевича не стало, но память о нем жива. Память об одном из тех людей, кому мы обязаны великой Победой.
К счастью, в свое время Николай Николаевич успел подробно рассказать о своей жизни для ведомственного журнала УФСИН России по Ивановской области «На страже закона». Ветеран был активным и деятельным всю свою жизнь, прекрасно помнил военные годы, и его воспоминания интересны до сих пор.
Учили не стрелять, а маршировать
Николай Мартыненко — из военного поколения: родился в августе 1926 года. Его товарищей, которые были на несколько месяцев старше, забирали на фронт еще в 1943-м. Из родного села Абрамовка Полтавской области в тот набор ушли 60 ровесников. Живым из них вернулся только один. Николая призвали в 1944-м. Вместе с ним уходило еще четверо ребят. И все, кроме одного, остались живы. Да и та единственная смерть была случайной, вспоминал ветеран. Маленький осколок мины попал односельчанину прямо в висок.
Почему было так много жертв в первом наборе? Наверное, из-за системы подготовки, рассуждал Мартыненко. Был тогда такой предмет — шагистика. Новобранцев, вместо того чтобы учить стрелять и укрываться от огня противника, заставляли маршировать. Даже был норматив, на какую высоту надо поднять ногу — 45 сантиметров. Вот с такими знаниями юных ребят через две недели отправили на передовую. Всех и убило.
Держали оборону целый день
— А нас когда призвали — нам повезло, — вспоминал Николай Николаевич. — Сначала на три месяца отправили в учебку. После нее мы могли уже прятаться, окапываться, маскироваться, стрелять. Уже были навыки. Хорошо нас учили, гоняли. Приехали на фронт. Мне еще 18 тогда не исполнилось. Сначала взяли снайпером. Но я ни разу так и не выстрелил через оптический прицел. Пока мы до «передка» дошли, снайперскую винтовку снарядом разбило.
Меня взяли в пулеметную команду. Начали учить стрелять. И вот с пулеметом я дошел до реки Одер, до границы с Германией. У реки два русла. Первое перешли нормально, переночевали. А наутро нас обнаружили. Начали обстреливать из минометов. Мы еще вечером окопались, но неглубоко: там чуть копнешь — сразу вода. Начали потихоньку под обстрелом переправляться через второе русло. Там глубоко, вода холодная — апрель. Переправлялись на четырех понтонных лодках. На другой берег высадилась только наша. И ввосьмером мы держали оборону целый день, пока не подошел соседний полк. Нас вызвали в штаб. Говорят, будем представлять к званию героя: меня и второй номер. «А пока, — говорят, — отдыхайте». Когда мы проснулись, в штабе никого. Мы плюнули и пошли к своим. Потом от Одра прошли километров пять — и тут наш пулемет разбило. Пришлось менять «специальность» — взяли в захват-группу, были прикреплены к танкам.
Срочно вызвали. Победа!
Войну Николай Николаевич заканчивал в Германии, под Нойбранденбургом.
— 4 мая самых молодых (1925-26-го годов рождения) вызвали срочно в штаб — по три человека от полка, — рассказывал ветеран. — Направляли нас в Саратов в бронетанковое училище. На Японию готовили. Еле-еле нашли место сбора, где поезд стоял. Мы аккурат на вокзал приехали — а там митинг. Победа!
Вагоны были «телячьи». Везли с собой, кто что мог: и мебель, и пианино. Правда, большую часть обменяли по дороге. Мы-то, молодежь, почти ничего не взяли с собой. Приехали в Саратов, месяц отсидели в карантине. Нам сказали: «Вы теперь курсанты на общих основаниях, учиться будете три года». Фронтовикам это не понравилось. Среди нас были уже майоры, разжалованные подполковники — а тут предлагали учиться ради звания младшего лейтенанта! Начали буянить. Нас окрестили «бандой Рокоссовского» и отправили на пересылку от греха подальше.
Попали в артполк на станцию Татищево. Меня назначили командиром орудия. А мы же пехота. Какой из меня артиллерист, как я могу командовать? Занимались тем, что начищали пушку. Она у нас блестела как самовар. Но я быстро понял, что надо с этим завязывать. Тогда можно было выбирать место службы, по частям ездили вербовщики. Мне все равно было, куда ехать — служить все равно еще долго…
Переехали в Кохму
В результате Николай Николаевич осел в Челябинске-40. Строили закрытый город. После демобилизации остался на Урале еще на 20 лет — работал строителем сначала на гражданских объектах, потом в ракетной части. Женился, родилась дочь. Ради ее образования семья переехала на «большую землю». В 1966 году обосновались в Кохме — отсюда родом жена Мартыненко. Сам он устроился на льнофабрику. Пришлось начинать все сначала. Через несколько месяцев возглавил строительный отдел предприятия. Потом перешел на работу в ПМК.
В 1980 году Николай Николаевич был принят в строительно-монтажное управление ОКС УВД. Работал по большей части в кохомском лагере. Под его руководством здесь построили два общежития, корпус ЗВИ, цех «книготоргового оборудования» с административной пристройкой, трехэтажный производственный корпус, столовую, подстанцию. В 1987 году Мартыненко взяли в штат колонии. И он продолжал строить, ремонтировать. Практически все здания на территории зоны созданы его руками.
Каждый день — что-то делать
Осужденные, участвовавшие в строительных работах, своего мастера уважали. Потому что на первом месте для него была не уголовная статья, а человек и его труд. «В колонии есть воспитатель, — говорил Мартыненко. — А мне зачем им морали читать? Я строитель. Для меня важно, как они работают. Если халтурят — выгоню. Блатных никогда не брал, хотя многие из них пытались устроиться на стройку, чтобы ничего там не делать».
На пенсию Николай Николаевич ушел в 82 года. «Наверное, не держали бы меня столько, если бы плохо работал, — говорил ветеран. — А сейчас думаю, не надо было на пенсию выходить. Я ведь как ушел с работы — месяца через три начал болеть. Потом понял, что нужно каждый день что-то делать. Не надо расслабляться. Как комиссар говорил в «Повести о настоящем человеке»: «Вот в море буря, лодка тонет. Некоторые сдаются на волю стихии и погибают. А некоторые сопротивляются, упираются, гребут — и выживают…»
Военная история Николая Мартыненко — о том, как важно ценить каждое мгновение своей жизни, несмотря ни на что. «Как быстро летит время! Как будто бы и не жил, будто бы еще пацаном бегаю», — сказал ветеран, когда ему было уже глубоко за 80. И задумчиво добавил: «Помню, перед концом войны сидишь в траншее, снаряды свистят, и мечтаешь: «Вот бы дожить до победы да хотя бы месяц-два еще протянуть». А ведь сколько прошло с тех пор? Совсем мало. Вот бы попартизанить сейчас…»
Евгения КОЧЕТКОВА
